В свете того, что эти два государства могут (совместно или самостоятельно) внести изменения в международное право и увести его из нынешнего европейско-американской базы, в данной статье предпринимается попытка проанализировать следующие три вопроса и найти на них ответы: 1) сходства и различия позиций Китая и Индии в отношении существующего международного правового порядка; 2) изменения, которые Китай и Индия пытаются внести в международное статус-кво; 3) вклад, который Китай и Индия внесли или могут внести в развитие международного права, его последствия на будущее. Предлагается аналитическая структура, в рамках которой данные вопросы рассматриваются через две линзы: в форме восприятия романтика и реалиста.
I. Подъем Китая и Индии. Изменения в международном праве
Существует целое литературное направление, посвященное восхождению Китая и Индии. Если судить по тому объему интеллектуального интереса, вызванного неизбежным влиянием, которое эти государства начали оказывать в качестве экономических и политических сил на мировую политику, возникает очевидная необходимость изучить последствия их развития для существующей структуры международного права. Большое значение, в частности, имеет развитие Китая. Драматические изменения в политическом руководстве США, произошедшие с избранием Президента Трампа, предполагают, что США изменят свое отношение к Китаю. Следует подчеркнуть потенциальную возможность конфронтации между двумя державами, если вспомнить теорию ее неизбежности в случае изменения в балансе сил. Индия обязательно войдет в число участников такого столкновения систем международного права, так как она является региональной державой и сыграет свою роль в такой потенциальной борьбе. Индия в отдельных ситуациях поддерживает китайскую позицию, однако по многим вопросам занимает неоднозначую позицию. Тем не менее, Индия движется в сторону США, и причиной тому являются вопросы обеспечения безопасности, очевидные в современной индийской политике.
Будучи редакторами недавней книги "China, India and the International Economic Order", мы посчитали целесообразным начать исследование потенциального воздействия, которое может повлечь за собой восхождение этих азиатских государств для международного права. Другие авторы также пробовали провести исследование воздействия каждого из этих государств на международное право. Отдельные работы по Китаю и Индии очень помогли нам в нашей работе, и мы полагаем, что существуют хорошие причины провести общее исследование в отношении Китая и Индии и обсудить, в каких точках они оказывают давление на международный правовой порядок. В своем проекте мы предполагаем обратить внимание то воздействие, которое оказывают оба государства, чтобы определить, будут ли они действовать единообразно или по-разному, а также изучить потенциальный эффект в обоих сценариях развития событий. Данный вариант исследования выбран в связи с тем, что, в первую очередь, независимо от итогового результата, любая позиция, которую займут эти два государства (будь то совместная или индивидуальная), изменит международное право и уведет его из привычной европейско-американской гавани. Совместно они представляют почти треть человечества. Их общим взглядам следует придавать больше легитимности по сравнению с теми существующими нормативными предложениями, которым они могут захотеть противостоять. В прошлые исторические эпохи (перед доминированием Европы) они были богатыми государствами и, совместно, производили больше половины производственной и сельскохозяйственной продукции. Если они вновь наберут силу как ведущие торговые нации и военные державы, они попросту восстановят тот статус, который временно утратил актуальность в связи с установлением европейской гегемонии в их регионе и во всем мире.
Как Китай, так и Индия пережили темный период под контролем европейских держав. Китай не был полностью колонизирован, однако его торговая система была разрушена после Опиумных войн. В частности, британцы получали финансирование для своих индийских предприятий, продавая опиум китайцам. Невзирая на протесты, торговля опиумом, которая обессиливала Китай во мноих сферах, продолжалась. Кроме того, в Китае существовала система экстерриториальности, в соответствии с требованиями которой европейские торговцы и поселенцы подчинялись не китайским законам, а законам своих государств. Этот позор, который называют "веком унижения", до сих пор будоражит китайцев и влияет на внешнюю политику Китая. Индия тоже пережила нечто подобное. Возможно, завершение колонизации мирными акциями протеста не оставило после себя скрытую ненависть против иноземного контроля, как это произошло в Китае. Британская Восточно-индийская компания завоевывала Индию поступательно. Она оказалась не охваченной нормами международного права негосударственной силой, которая завоевала другие народы. Вероломство такой ситуации нельзя забывать, так как это был пример использования евроцентричного международного права в целях сокрытия несправедливости и ограждения Компании от ответственности. В обоснование такого решения приводилось отсутствие распространяющихся на нее норм международного права. Кроме того, народам завоеванных территорий было отказано в присвоении какого-либо статуса на том основании, что они не достигли уровня цивилизации, необходого для его получения. Колониализм оправдывался избитой фразой о том, что этот народ следует поднять до уровня европейских стандартов цивилизации. Окультуривание Индии стало "бременем белого человека".
После первой войны за независимость Индии (индийское восстание 1857 года) британское правительство установило контроль над Индией до самого момента признания ее независимости в 1947 году. Причиной не признавать Китай и Индию субъектами правоотношений называли отсутствие "стандартов цивилизации", соответствующих стандартам европейских государств. Существовавших на заре человечества Китай и Индию нужно было, по мнению европейцев, поднять до уровня европейской цивилизации под опекой имперских покорителей. Тем не менее, по мере того как Китай и Индия сегодня поднимаются из имперского мрака и становятся значительными экономическими, политическими и военными силами, они непременно повлияют на существующий международный правовой порядок и станут причиной изменений в существующем евроцентричном международном праве.
Международное право изменялось в результате эпохальных событий, произошедших по завершении двух мировых войн, или при возникновении значительного сопротивления нормам существующего международного права в связи с их несправедливостью или несоответствием той позиции в отношении мирового порядка, которой придерживаются новые актеры, обладающие достаточным могуществом, чтобы изменить неугодные им нормы. Кроме того, такие изменения происходят при доминирующем согласии в отношении моральной ущербности существующего порядка или его отдельных нормативных предписаний. В настоящее время империализм воспринимается как не соотносящийся с моральными ценностями, основанными на праве на самоопределение. Нормы, которые ассоциировались с применением системы неравенства в эпоху империализма, утратили актуальность. Их отмена привела к деколонизации большей части Африки и Азии, в том числе Индии. В том объеме, в котором империалистская система может сохранить силу с помощью скрытых правил об установлении неравенства, она утратила актуальность. Такие правила станут объектами сопротивления и будут отменены. Изменения возникают в случае, когда обладающие достаточной силой группы сопротивляются ранее введенным несправедливым нормам. По мере нарастания могущества Китай и Индия могут объединить силы и достичь такой силы, которая позволит им аннулировать те правила международного права, которые берут начало в имперских временах и считаются несправедливыми. Рост Китая и Индии предвещает изменения. Они могут вызывать желательные для себя изменения в случае, когда их интересы совпадают. Кроме того, в будущем они могут достичь такого могущества, что получат возможность насаждать свою волю самостоятельно, по меньшей мере в пределах непосредственно окружающего их региона. Нет необходимости доказывать, что изменения возникнут в результате их восхождения до статуса крупных держав. Среди убедительных причин таких изменений можно назвать то, что Китай и Индию объединяет сильная культурная и философская предрасположенность к правовым и политическим порядкам, основанным на морали. Необходимо проанализировать те изменения, которые уже произошли, и готовиться к будущим. Итоговой целью нашего проекта является установление тех изменений, которые могут возникнуть в будущем, и контекста, на фоне которого они могут проявиться. Также не лишним будет создать теоретическую базу, в рамках которой возникнут эти изменения.
Таким образом, эти государства объединяет направленность на изменение. Мы утверждаем, что они поведут за собой другие государства, в основном индустриализированные в новейшее время и развивающиеся государства, с целью внесения изменений в существующую структуру права, возглавив сопротивление тем нормам, которые были введены благодаря гегемонии западных государств, либо создавая контр-нормы, направленные против существующих. В результате их позиции в отношении существующих норм или новых норм, предлагаемых западными державами, может возникнуть диссонанс. Изменения могут проявиться по мере того как другие государства будут принимать решение следовать за обоими или за одним из этих двух государств. Поскольку наша модель предусматривает, в некотором смысле, действия, в основе которых лежат реалистичные интересы, каждое государство может противостоять таким действиям или соглашаться с ними в силу своих собственных причин. Кроме того, модель предусматривает введение одним или обоими из рассматриваемых государств политики, основанной на требованиях о справедливости. Скорее всего, такие требования будут с большей готовностью поддержаны другими государствами, особенно развивающимися, и станут стимулом для изменений. При возникновении таких ситуаций изменения могут произойти, но это будет зависеть от того, насколько сильным будет сопротивление действующим нормам.
Оказывая сопротивление существующим нормам, оба государства могут также искать выгоды от использования существующего международного права. В особенности это касается тех случаев, когда возникают споры, будь то между ними или с другими государствами. Нагляднее всего ситуации с пограничными спорами, в которых участвуют Китай и Индия и в которых предъявляются аргументы, основанные на традиционных евроцентрических международных нормах о приобретении имущества. Аналогичен и спор по Южно-Китайскому морю, в рамках которого Китай еще со времен империи заявляет исторические права практически на всю его территорию. Китай не идет на уступки в данном вопросе и считает его частью своих ключевых интересов во внешней политике. Такая двойственность уже отмечалась ранее, особенно в случае, когда оба государства предъявляют территориальные требования или стремятся развивать свои интересы в международной торговле и международных инвестициях. Они не противостоят системе, а выполняют ее требования в случае, когда ее можно использовать при продвижении своих интересов. Такая двойственность их позиции идеально соотносится с тем фактом, что они не возражают против применения норм произвольно, а только в случае, когда это необходимо для выполнения более значимых национальных целей или удовлетворения интересов, которые они совместно считают оправданными с моральной точки зрения. Они согласно жить в рамках системы и при этом возражают против тех правил, которые им не нравятся. Данная двойственность никоим образом не наносит ущерб тезису данной статьи, так как она косвенным образом подтверждает версию о том, что Китай и Индия придерживаются реалистичных взглядов тогда, когда это их устраивает. Такое восприятие с точки зрения реалиста позволяет придерживаться существующих норм международного права в случае, когда это выгодно, но не мешает заявлять о необходимости изменения существующих норм тогда, когда это требуется в силу коллективных интересов, выгодных с моральной или политической точки зрения.
Разумеется, действия и позиции Китая и Индии не согласуются по многим вопросам. Тем не менее, в тех сферах, в которых они расходятся, контраст позволит распознать признаки того, как они будут реагировать на определенные ситуации, что их мотивирует. Такое контрастное поведение значимо само по себе, и при разъяснении таких различий можно выявить внутренние и другие ограничения, которые не позволяют достичь согласованных позиций, возможных в других сферах.
Как было указано ранее, целью настоящей статьи является разработка структуры и постановка исследовательских вопросов в целях изучения тех последствий для эволюции международного правового порядка, которые возникнут в результате подъема Китая и Индии. Мы сосредоточимся на тех сферах, в которых Китай и Индия могут внести заметный вклад, как в теоретическом, так и в практическом направлении, который может оказать воздействие на будущее развитие международного права. Данный проект входит в более крупный проект, который предусматривает исследование международной политической системы, основанной на принципе обеспечения безопасности, вопросов энергоснабжения, изменения климата, прав человека, а также международной торговли и международных инвестиций. Изучение данных вопросов позволит охватить взглядом международное право в полном объеме и определить, каким образом на него повлияет возвращение Китая и Индии в число крупных сил. В данной статье не ставятся такие крупные задачи. В ней предпринимается попытка проанализировать три вопроса и найти на них ответы:
1) общие и контрастные черты в позициях Китая и Индии в отношении существующего международного правового порядка;
2) изменения, которые Китай и Индия хотят внести в международное статус-кво;
3) вклад, который Китай и Индия внесли или могут внести в целях развития международного права, а также последствия такого вклада на будущее.
Мы предлагаем аналитическую систему, в рамках которой воздействие роста Китая на международное право рассматривается через две линзы, которые мы называем романтическим и реалистическим видением. Под романтическим понимается то, что провозглашается лидерами двух государств на каждой встрече. В его основе долгое сотрудничество между двумя государствами; он предполагает, что такое сотрудничество продолжится по мере восхождения Китая и Индия к статусу крупных держав. Он учитывает глубокие культурные, религиозные и социальные связи, существовавшие между ними в прошлом. Предполагается, что сложившиеся раньше отношения сохранятся и на будущее. Вторая точка зрения - реалистичная, она формируется в контексте того факта, что, помимо сотрудничества по многим вопросам, Китай и Индия равным образом конкурируют в других вопросах и борются за ресурсы, торговых партнеров и, что важно, за лидерство как в регионе, так и во всем мире. Кроме того, между ними существует неисправимая проблема границы, осложненная тем, что спор об участке границы вовлекает Пакистан, союзника Китая и вечного соперника Индии. Нерешенные вопросы, такие как Кашмир и Тибет, еще сильнее осложняют их отношения.
Нет необходимости говорить, что эти два взгляда представляют собой, в первую очередь, две разные, но взаимосвязанные перспективы восприятия Китая, Индии и международного права. В определенном смысле это две идеальные модели поведения. Ни одна из них, сама по себе, не может отразить реальность. Тем не менее, действия Китая и Индии на международной арене, как совместные, так и индивидуальные, в разные моменты истории содержали черты каждой из этих моделей в большей и в меньшей степени. Мы выдвигаем предположение о том, что стремление к реализации трех факторов определяет позицию Китая и Индии в отношении международного права и, в более широком смысле, направляет их действия в рамках международного порядка: национальные интересы, статус державы и справедливость. Эти три фактора будут регулярно встречаться в процессе обсуждения двух вышеуказанных восприятий. Степень важности, придаваемая рассматриваемыми государствами каждому из указанных факторов, формирует как индивидуальную, так и совместную позицию Китая и Индии в двухсторонних и международных отношениях.
Очевидно, что Китай и Индия не прекратят следовать своим национальным интересам и добиваться статуса мировой державы. Однако вопрос о восстановлении романтического подхода будет решаться на основе принципа глобальной справедливости. Существует запрос на пересмотр международного порядка, в том числе международного правового порядка, в целях смягчения доминирующих в развивающихся государствах экономических, социальных и политических проблем. Несмотря на то, что большинство этих проблем, в существенной части, вызываны внутренней политической и правовой структурой этих государств, плачевное состояние многих регионов во многом связано с доминирующей международной системой, включающей в себя международное право в качестве нормативного порядка и международную политику как его реализацию на практике. Другими словами, причиной проблем также могут быть несправедливые элементы международной системы и история развития международного права. Несмотря на то, что процесс формирования международного права нередко представляет собой игру, которая находится под воздействием, главным образом, нарастающего могущества великих держав, следование принципам справделивости потребует от Китая и Индии (как лидеров развивающихся государств) выполнять требования справедливости в международных отношениях и мировом порядке при определении пути развития международного права.
Основной текст статьи приводится далее. Часть II посвящена романтическому и реалистическому мировоззрению. Часть III ставит шесть общих вопросов по нашей программе исследования, которые, как мы полагаем, следует изучить, всесторонне и систематически, в рамках аналитической структуры романтического и реалистического мировоззрения. Часть IV содержит заключительные положения.
II. Два восприятия сложившихся между Китаем и Индией правоотношений
А. Романтическая теория
Романтическое восприятие взвешивает те условия и факторы, которые позволяют Китаю и Индии сотрудничать и взаимодействовать как на двухстороннем, так и на международном уровне. Оно подчеркивает значимость культурного бэкграунда и исторических связей при формировании китайско-индийских двухсторонних отношений и определении порядка их действий на международной арене. Оно подтверждает, что оба государства, вследствие пережитых до получения независимости страданий, причиненных нормами ориентированного на западные державы международного права, будут стремиться к справедливости иного рода, поддерживающей суверенитет, равенство и применение пяти принципов мирного сосуществования с целью предотвратить доминирование сверхдержав в международном сообществе, поощряющей ограниченное перераспределение мирового богатства в пользу развивающихся государств в целях торговли и развития, защищающей права развивающихся государств путем защиты регулятивного пространства от давления сил, представляющих интересы США и мирового капитализма, а также расширяющей признание развивающихся государств во всемирных надзорных организациях. Кроме того, ожидается, что Китай и Индия мирно решат свои пограничные и иные споры в соответствии с нормами международного права, регулирующими вопросы суверенной целостности и территориальных споров. Говоря словами Министра иностранных дел Китая Ванга И (Wang Yi): "Китайский дракон и индийский слон должны не сражаться, а танцевать".
Такое восприятие сотрудничества между Китаем и Индией в процессе построения мирового порядка, ориентированного на справедливость и концепцию гармоничных отношений, уходит глубоко в корни сходных культур этих государств. Данное романтическое восприятие регулярно выходит на передний план в современных реалиях и сохраняет свою актуальность, невзирая на противоречия, которые возникают между этими государствами и подрывают его состоятельность. Фундаментальное сходство между понятием "dharma", которое лежит в основе индийской правовой философии и жизни, и его китайским аналогом, концепцией "li", может сформировать базу, позволяющую предположить, что предпочитательный для обеих наций правовой порядок не будет разниться в качественном отношении. Эти две философии обязывают отдавать в своих действиях приоритет возложенным на человека обязанностям. На международном уровне они обязывают поддерживать мир и стабильность. Основой международного порядка, в западном понимании, является соблюдение прав. Доктрины евроцентрического международного права, будь то приобретение государственного суверенитета и права на территорию, правила государственной ответственности или применение силы по разумной причине, заложены в понятие прав государства. Процесс разрешения споров основан на признании прав одной стороны и вины другой стороны. Правовая философия Азии воспринимает мир иным образом. Предпочитаемым направлением в философии Китая и Индии является понятие поддержания гармонии и воздержания от жестокости. Существовала обязанность обеспечивать сохранение гармонии между народами. Война - последний средство государственной политики, применения которого следует избегать любой ценой. Данные идеи являются основной темой древних текстов в обеих культурах, они снижают значимость аргументов, основанных на соблюдении прав как оправдания любых действий в межгосударственных отношениях. Данный аспект можно продемонстрировать и в отношениях, складывавшихся в прежние эпохи, однако нам лучше всего сосредоточиться на доказательствах их регулярного проявления в современные времена.
Доказательства сохраняющегося стремления к гармонии проявляются в нескольких сферах. Первая: исторические контакты. Вторая: случаи, когда юристы-международники обоих государств рассматривают мировой порядок сквозь общую культурную историю. третья: современный период, когда лидеры обоих государств высказываются, пусть и большей частью независимо друг от друга, о своем намерении создать гармоничный порядок на основе принципов справедливости, а не силы. Возможно, циник не согласился бы с таким подходом, посчитав его основанным на обмане риторическим приемом, однако политики из обоих государств нередко заявляют о приверженности этим принципам. Поэтому такой подход следует воспринимать со всей серьезностью, в особенности если заявления подтверждаются практикой. Лучше всего начать анализ случаев, сохраняющих жизнеспособность романтической теории мирового порядка с позиций Китая и Индии.
Разумеется, существовавшие в прошлом культурные и философские условия учитывать необходимо, однако большое значение имеет приверженность справедливости как основе достижения целей с помощью международного права. Приверженность справедливости сама по себе заложена в культурном восприятии. Более важно выделить ее проявления в современную эпоху. Независимость Индии была обеспечена с помощью отстаивание принципа самоопределения, который сам по себе является моральным принципом недопустимости доминирования одних народов над другими. Именно это легло в основу стремления Китая и Индии освободиться от гнета западных держав. Заявления Китая о соглашениях, в которых заложено неравенство сторон и которые были навязаны ему Западом, базируются, главным образом, на аргументах о несправедливости таких соглашений, которые пусть и оформлялись в юридическом порядке, но заключались с помощью методов асимметричных взаимоотношений. Расторжение таких соглашений воспринималось как справедливое действие. Оба государства начинали свою политику с серьезной приверженностью нормам, основанным на справедливости. Данную приверженность они сохранили и в процессе обеспечения деколонизации других государств Африки и Азии. Впоследствии они возглавили формирование Нового международного экономического порядка (NIEO), нацеленного на обеспечение справедливости в торговых и инвестиционных отношениях. Такая кооперация на раннем этапе, когда оба государства только начинали участвовать жизни мирового порядка в качестве независимых и безопасных участников, была основана на романтических представлениях о сотрудничестве, нацеленных на обеспечение справедливого мирового порядка, в котором они могли бы содействовать созданию новой структуры, свободной от доминирования господствующих групп. Таким было раннее восприятие, и оставленная им колея продолжает указывать направление политики Китая и Индии.
Китайско-индийская война 1962 года противоречит романтическому образу. Однако, современные лидеры обоих государств стараются уменьшить ее значимость. Бывший Президент Индии Пранаб Кумар Мукерджи (Pranab Kumar Mukherjee) говорил об этом в одном из своих выступлений: "Во время моего визита в Китай премьер-министр Вэнь Цзябао (Wen Jiabao) сказал мне, что Китай и Индия развивали взаимовыгодные дружественные отношения в течение 2000 лет, то есть 99,9% общего срока контактов".
История контактов между двумя народами уходит в древние времена. Записи о первых встречах можно найти в дорожных документах отдельных путешественников. Китайцев и индийцев сближают сходные формы искусства, распространение буддизма, эпическая литература наподобие китайской классики "Путешествие на запад", а также контакты в сфере образования. Китайские путешественники, например Фасянь (Fah Hsien), оставили воспоминания о своем пребывании в Индии. Сходство различных форм искусства также свидетельствует о наличии связей. Буддизм распространялся без вытеснения укоренившихся религий и сохраняет свое влияние в современном Китае. Он помогает цементировать связи между двумя народами, а также укрепляет сходства в философских взглядах на жизнь. Гармония жизни и природы - основы традиций обоих народов. Тем не менее, последние два года оптимизм ослабевает между двумя рядами войск, стоящими лицом к лицу на китайско-индийской границе. Оба государства мирно взаимодействовали, высказывая возвышенные идеи и провозглашая иные благородные цели человечества, в прошлом, когда Европа развивала международное право в контексте своих междоусобных войн. Романтическое видение заслуживает более пристального взгляда.
Работы юристов-международников не ставят своей целью подвергнуть эти связи испытанию. Предлагаемые оценки исследуют основы прошлых позиций каждого государства не в компаративистском ключе, а индивидуально. Те немногие юристы-международники, которые писали о китайских и индийских отношениях, не затрагивали общие для этих государств взгляды. Каждое из них рассматривалось отдельно. Существуют исследования в сфере международных отношений, которые сравнивали позиции этих государств. Однако, они не затрагивали вопросы международного права. Поиск сходств в мировоззрении обоих государств в предыдущие эпохи, ляжет на плечи ученых в будущем. Ранее, мы указывали, что философии "dharma" и "li" имеют сходства на самом базовом уровне, и это позволяет заявить, что Китай и Индия едины в своем восприятии мирового порядка. Эти концепции определяют, как построить жизнь и хорошее общество. Юристы-международники из обоих государств транслируют эти концепции при формировании таких восприятий мирового порядка, которые обладают удивительным сходством. Индийские юристы-международники подчеркивают, что индийское международное право своими истоками восходит к ранним религиозным текстам, проповедующим моральные основы "dharma". Основы международного права и международных отношений в том виде, как они понимались в Древнем Китае, заложены в моральных концепциях. В Древнем Китае существовала племенная система, в рамках которой соседним государствам придавался пониженный статус. Эта система не была основана на принципах независимости, однако в ранние времена, в период раздробленных царств, в ней признавалась необходимость системы, которая должна быть основана на справедливых принципах лидерства. Предполагается, что эти ранние идеи и философские корни по-прежнему влияют на ведение международной политики обоими государствами. Если данные предположения верны, то возможность совершения согласованных действий может возникнуть в некоторых сферах, в которых прагматизм не преобладает или требует сотрудничества.
Романтическое видение может укрепиться и за счет развития схожей идентичности для Китая и Индии. Оба государства прошли унизительный период иностранного контроля. Индия была "драгоценным камнем" на короне Британской империи, над которой никогда не заходило солнце. После Опиумной войны Китай пережил столетие унижения ("bainian guochi"), которое по сей день не оставляет китайцев (мы уже говорили об этом выше). Концепция Срединного царства, стоящего во главе иерархии, продолжает жить в мыслях китайцев, которые полагают, что такое крупное государство с таким большим населением и глубокой историей не может не вернуть дни былой славы. В Индии тоже живет похожее мировосприятие, так как она когда-то производила почти четверть мирового благосостояния. Совместное лидерство в Третьем мире, его поддержание в современной международной политике также указывает на необходимость совместных действий. Оба государства стремятся говорить от имени региона, пусть и претензии не смогут сохраниться в будущем. В сфере экономики Китай и Индия развивают политику открытости под контролем государства. Международные торговые и инвестиционные отношения стремительно развиваются. Они ищут в других государствах источники энергии для своих быстрых процессов индустриализации, нередко конкурируя между собой. В Китае и Индии возникают похожие проблемы, для решения которых требуется проводить схожую политику. Наличие в обоих государствах диссидентских движений вынуждает требовать проведения политики невмешательства. Негативные факторы, такие как коррупция и волнения, вызванные растущей диспропорцией между богатыми и бедными, возникают в обоих государствах. Подобные схожие восприятия и формирование схожей идентичности для обоих государств может повлечь за собой согласованность действий. Если следовать конструктивистской теории, может появиться возможность укрепить романтическое восприятие совместного движения в сторону общего видения мирового порядка.
Важно понимать недавние события в контексте культурного и философского единства. Несмотря на то, что коммунистическая революция первоначально отвергла прошлое, в современном Китае возрождаются древние философские взгляды. Первое время коммунистическая партия сближалась с Индией по совершенно другим причинам. Коммунисты повышали привлекательность Китая среди крестьян, рабочих и интеллектуалов. Благодаря этому многие индийцы стали лучше относиться к Китаю. Кульминация этого движения пришлась на конференцию в Бандунге, во время которой Чу Ен Лай (Chou En Lai), активный министр иностранных дел Китая, смог внушить государствам Третьего мира, в том числе Индии, положительное восприятие Китая. Индия была среди первых государств, признавших коммунистическое правительство. Благодаря этому Китай смог преподнести себя на Бандунгской конференции лидером Третьего мира и завершить период изоляции Китая от международной политики. Во время Каирской конференции неприсоединившихся государств Китай стремился возродить исторические связи с Азией и Африкой, центральной нитью которых был шелковый путь. В течение этих лет Китайская народная республика не участвовала в деятельности ООН, так как ее место было занято Тайванем, выступавшим от имени Китайской республики. Ее голос можно было услышать только через Индию и другие неприсоединившиеся государства.
Неру (Nehru) и Мао (Mao) хотели изменить мир. Неру силой присоединил территории Хайдарабада и Гоа. Он не смог завершить процесс аннексии Кашмира, применив силу против Пакистана, который был слаб в тот период. Китай инициировал пограничную войну с Вьетнамом в 1979 году и напал на него с моря. Неру и Мао поддерживали Вьетнам во время его конфликта с США. В случае со Вьетнамом события подтвердили моральную обоснованность принятых Китаем и Индией решений. Оба лидера хотели изменить международную структуру, но не обладали значительными возможностями для выполнения этой цели. Война между Китаем и Индией, возникшая из территориального спора на границе региона Аксайчин, положила конец возникающей дружбе. С того времени Индия смотрит в сторону Китая с подозрением, которое немного портит тезис о романтическом видении сотрудничества между двумя государствами. Можно предположить, что, невзирая на войну, для них продолжает сохраняться насущная необходимость сотрудничества по многим направлениям в связи с ведением схожей политики.
Нынешний кризис может дать Китаю и Индии возможность реализовать желательные изменения, особенно в тех сферах, где они готовы действовать сообща. В тех вопросах, в которых стремление к справедливости стало ядром их мировосприятия, к их действиям могут присоединиться и многие другие государства. Романтическое видение окажется в особенности уместным тогда, когда оба государства будут противодействовать нормам, основанным на силе, в поисках основанного на справедливости решения. Таким образом, например, противодействие отдельным условиям соглашения ТРИПС, в частности тех пунктов, которые затрагивают доступ к медикаментам, приведет к возникновению изменений, так как лидерство Китая и Индии будет поддержано другими развивающимися государствами. Успешное противодействие Сингапурским задачам (на основе которых предполагалось создать в рамках ВТО направление по вопросам инвестиций, конкуренции и прозрачности при материально-техническом обеспечении правительств и содействии торговле), сформулированным в основном развитыми государствами, стало примером совместных действий Китая и Индии. Сопротивление, поддержанное могущественными общественными организациями, даст толчок движению к изменениям. Доказательства успешного внедрения таких изменений уже существуют. Романтическое видение останется моделью, обладающей определенным содержанием, однако оно не может дать полного объяснения действиям Китая и Индии. В некоторых случаях оно неприменимо. Тем не менее, в связи с вышеуказанными причинами, романтическую модель следует воспринимать всерьез.
Во время ряда конференций, проведенных движением неприсоединившихся государств, неоднократно возникали темы обсуждений, отличающие не присоединившиеся государства от прочих государств, например их вера во взаимную терпимость и невмешательство. Единство этого движения основано на общем сопротивлении империализму. Инициированное Ганди индийское национальное движение и борьба против британского правления в тихоокеанском регионе захватили воображение африканцев и азиатов. Принятие концепции самоопределения и последующая деколонизация Африки и Азии демонстрирует триумф афро-азиатского сопротивления международному праву, оправдывавшему колониализм. Изменение было инициировано, и Китай в полном объеме поддержал введенные в результате него нормы о самоопределении и непринятии империализма. Однако имприализм сохранил силу в форме гегемонии, основанной на законах и институтах. Борьба была нацелена на разрушение системы правил, разработанных во время эпохи империй и предназначенных для порабощения бывших колониальных народов.
Оба государства согласились базировать свои отношения на Пяти принципах мирного сосуществования и заключили в 1954 году соглашение по вопросам торговли в Тибете. Символизм этих принципов заключался в том, что буддистская концепция Панча Сила содержит пять заповедей, а Асока Чакра, колесо с пятью спицами, является символом Индийского императора-буддиста Асоки, который отвергал войну. Асока Чакра является символом Индии. Впоследствии Китай использовал философию Панча Сила в качестве краеугольного камня своей международной политики.
Пять принципов мирного сосуществования в международных отношениях были воспроизведены во время Бандунгской конференции и легли в основу движения неприсоединившихся государств. Лидеры Китая и Индии с тех пор повторяют эти пять принципов. В 2004 году лидеры Китая и Индии обменялись поздравлениями в честь 50-летия Пяти принципов. Китай даже провел торжественную встречу в честь 50-летия Пяти принципов, во время которой Премьер Китая Вэнь Цзябао (Wen Jiabao) заявил: "Пять принципов мирного сосуществования выдержали испытание временем и внесли фундаментальный вклад в сохранение мира и стабильности на территории Азии и во всем мире, а также в устойчивое развитие международных отношений. Во-первых, они дают справедливые указания о создании и развитии отношений между государствами со схожими и различными социальными системами. Во-вторых, они очерчивают эффективный способ мирного решения вопросов, не решенных в предыдущие периоды отношений между государствами, или иных международных споров. В-третьих, они создают сильную защиту для интересов развивающихся государств, улучшают и расширяют отношения между Севером и Югом. В-четвертых, они создают важную философскую основу для нового международного политического и экономического порядка, что можно назвать только справедливым и рациональным".
Индия внесла уникальный вклад в установление принципа самоопределения, в том числе сыграла роль лидера в формировании этой доктрины. Это привело к разрушению имперского правления Европы на территории Азии и Африки. Китай постоянно поддерживал Индию на этом пути. По завершении периода деколонизации государства сотрудничали при создании группы неприсоединившихся государств третьего мира, которая сыграла существенную роль в политике Холодной войны. На протяжении этого периода Китай, невзирая на свой коммунистический статус, предпочел примкнуть к группе неприсоединившихся государств, в которой Министр иностранных дел Китая Чжоу Эньлай (Zhou En Lai) играл заметную роль. Нацеленность руководителей Китая на лидерство в этой группе было заметно с самого начала, однако Китай признавал существование и других государств с претензией на лидерство.
Кроме того, сохраняющиеся лидерские позиции Китая и Индии очень заметно проявлялись на протяжении указанного периода в вопросах реформ, связанных с NIEO. Они координировали действия, направленные на установление доктрины исключительно суверенного владения природными ресурсами. Более того, они сыграли решающую роль при поддержке пакета норм, связанных с намерением NIEO обеспечить честную международную торговлю путем введения справедливых цен на сырьевые товары, которые экспортировались развивающимися государствами, а также предоставления доступа на рынки производственных товаров этих государств. В сфере международных инвестиций нормы NIEO были связаны с осуществлением получающим инвестиции развивающимся государством контроля над иностранными инвестициями. Несмотря на то, что международное право, разработанное экспортирующими капитал государствами, подчеркивает необходимость взаимодействия с иностранным инвестором на уровне, не ниже международного стандарта, нормы NIEO предоставили развивающимся государствам контроль, позволяющий принимать решения по вопросам иностранных инвестиций путем применения национальных правовых норм и не принимать на себя ответственность в соответствии с нормами международного права, за исключением случаев вопиющей несправедливости. В Китае и Индии возникали случаи национализации иностранного имущества, и они оба заинтересованы в принятии таких норм. Позднее, чтобы поддержать политику либерализации, им пришлось в значительной степени смягчить свои позиции. Вполне возможно, что предыдущее сотрудничество в интересах развивающихся государств привело к более прагматическим соображениям, так как оба государства искали источники энергии в Африке и по всему миру. Со всей обоснованностью можно заявить, что они свернули на курс эксплуатации, как и европейцы перед ними.
Самой сильной сферой сотрудничества между Китаем и Индией оказались международные экономические отношения. Это можно объяснить тем, что по завершении периода колонизации следовало сконцентрировать усилия на устранении сохранившегося экономического доминирования прежде имперских держав. Равным образом это можно объяснить и не альтруистическими причинами, так как обоим государствам было необходимо сменить игровую площадку, чтобы продвигать свои интересы. Удобным для этого методом они сочли коллективное продвижение всех бывших колоний, при этом пользуясь равноценной по силе поддержкой со стороны вновь созданных государств, в особенности на таких аренах как Генеральная ассамблея ООН, на которой они стремились получить политическое лидерство. Независимо от причин, в то время были предприняты существенные совместные усилия для внесения изменений в существовавшее тогда международное право. Возможно, этот период после завершения колониальной политики лучше всего свидетельствовал в пользу романтического видения сотрудничества между Китаем и Индией. Впоследствии Китай основал Азиатский инфраструктурный инвестиционный банк (AIIB), а организация БРИКС основала Новый банк развития (NDB или банк БРИКС). Это может служить индикатором того, что такие ранние меры по развитию, а также лидерство Китая и Индии среди развивающихся государств, являются постоянным проектом. Кроме того, они выступили против международного финансового порядка, который поддерживали бреттонвудские организации, учрежденные США и их европейскими союзниками.
Можно заметить изменения, которые произошли с этим видением с наступлением 1990х годов, завершением Холодной войны и распространением нео-либеральных взглядов на экономический прогресс. Китай сошел с чисто коммунистического курса и взял на вооружение либеральные методы экономического прогресса, перейдя к открытой политике в 1979 году. Индия присоединилась, приняв программу либерализации десятилетие спустя в 1991 году. Оба государства стали активными участниками Всемирной торговой организации (ВТО). Индия входила в число первых участников GATT и поэтому стала одним из основателей ВТО. Китай был принят в члены ВТО действующими членами этой организации после того как подтвердил США, что он отвечает базовым стандартам и адаптировал национальное право в целях введения рыночных концепций. Таким образом Китай продемонстрировал продолжающийся уход от прежних идеологических позиций. Индия участвовала в разработке новых инструментов, которые расширили возможности ВТО благодаря принятию того факта, что услуги и права интеллектуальной собственности влияют на международную торговлю. Китай воспринял оба этих инструмента в числе условий своего участия в ВТО. Можно сказать, что они являются инструментами нео-либерализма, если высокие стандарты защиты прав интеллектуальной собственности будут сохранены. Само по себе это является идеей западного права, также как открытость и защита сектора услуг, важность которого возрастает в контексте глобализации.
Такое отступление с ранее занимаемых позиций дополнительно укрепляется заключением ряда инвестиционных соглашений как Китаем, так и Индией. Китайцы действуют более активно. В последнее время ими заключаются соглашения, в которых они выступают экспортерами капитала и в которых отражается больше стандартов, направленных на защиту инвестиций (т.е., положений об инвестиционном арбитраже). Это означает, что Китай желает присоединиться к усилиям европейцев и американцев в развитии внешних норм по защите инвесторов. Такие действия подтверждают отход от традиционной позиции в отношении NIEO. Индия находится в похожей ситуации. Она приступила к заключению международных соглашений позже Китая и фокусируется, главным образом, на тех государствах, в которые она экспортирует международные инвестиции. Однако, на фоне Китая, продолжающего заключать сильные соглашения, занимая сегодня позицию экспортера капитала, Индия медленнее идет по пути заключения инвестиционных соглашений, так как ей пришлось участвовать в нескольких связанных с ними арбитражных процессах. В свете опыта, связанного с разрешением таких трудностей, Индия изменила форму типового соглашения, позволяющую располагать защитой от ответственности, основанной на доступных государству инструментах регулирования в публичных интересах. Возможно, Китаю тоже придется пережить такой опыт, если против него будут предъявлять иски в арбитраж, особенно в случае, если ему придется принимать меры экономической защиты во время кризиса. Тогда Китаю придется изменить свою позицию по инвестиционным соглашениям, как это сделала Индия. Подходы этих двух государств могут начать различаться, независимо от того, что на данный момент они оба являются экспортерами капитала.
Без сомнения, как Китай, так и Индия с выгодой для себя адаптировали экономическую политику, нацеленную на либерализацию. Однако они продолжают сохранять существенный контроль над международными торговыми и инвестиционными операциями. Было бы неправильно видеть причину их успеха исключительно в сотрудичестве с силами глобализации. Большое значение имело внедрение гибкой политики по защите отраслей национальной экономики и открытых секторов, для которых сотрудичество с международным бизнесом было выгодно. В этом отношении также можно найти сходства в используемых методах, однако успех Китая оказался более впечатляющим. Существующие в обоих государствах проблемы коррупции и разрыва между богатыми и бедными, вызванные процессами глобализации, станут причиной трудностей и напряжения. Возможно, они вынудят принимать соответствующие правовые меры во внутренней политике.
Вышеуказанные процессы происходили в период лихорадочного внедрения неолиберальной политики. Однако, учитывая, что мировой финансовый кризис продемонстрировал тупиковость неолиберализма, возможен отход с занятых позиций. Проведенный в Дохе раунд переговоров между участниками ВТО показал, что развивающиеся государства возвращаются в состояние гражданской войны. В данном случае мы можем увидеть возрождение сотрудничества между Китаем и Индией. Оба государства проявили инициативу в целях сокращения объемов использования инструментов TRIPS с препаратами-дженериками, что было необходимо для решения широко распространившихся проблем здравоохранения в развивающихся государствах. Попытка внедрить в ВТО инструмент по управлению инвестициями также была отбита инициативным сотрудничеством между этими государствами. При обсуждении вопросов, связанных с изменением климата, оба государства занимали схожие позиции, а именно требовали повышения норм по сокращению выбросов в развитых государствах и заявляли о необходимости еще больше ослабить обязательства, налагаемые на развивающиеся государства. И вновь, такую позицию можно объяснить следованием скорее собственным интересам, чем общим интересам развивающихся государств. Данные примеры не намекают на возрождение прежней солидарности времен NIEO. Их можно объяснить следованием своим интересам. Аналогичным образом занятие схожих позиций по вопросам изменения климата можно объяснить взаимным сближением интересов, а не желанием стать во главе общей позиции от имени развивающихся государств.
Китай и Индия лидируют среди государств-членов БРИКС, новой группы, в которую входят государства, проходящие процесс индустриализации (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка). Она тоже может повлиять на процесс развития международных экономических отношений. Сам по себе интересен тот факт, что такая организация была сочтена необходимой. Благодаря БРИКС Китай получил определенную роль в политике развития и партнеров, которые будут следовать его экономической политике. Создаваемый БРИКС банк развития должен содействовать росту африканских государств и других развивающихся наций, таким образом возрождая традиционный интерес Китая и Индии в оказании помощи развивающимся государствам. Такое совместное предприятие оспаривает права на лидерство в этой сфере, принадлежащие Всемирному банку и МВФ, в которых доминирующую роль играют западные государства.
Тем не менее, романическую версию не следует принимать как нечто, существующее само по себе. Возникает множество препятствующих ее воплощению факторов. Помимо того, что Китай и Индия еще должны решить ряд пограничных вопросов, в связи с которыми на границе лицом к лицу стоят войска, между ними возникают конфликты во время борьбы за влияние по всему миру. В особенности это касается Юго-Восточной Азии как исторически спорной территории между ними. Создание еще одной коалиции, IBSA (Индия, Бразилия и Южная Африка), показывает, что БРИКС должна заниматься только экономическими вопросами, а целью IBSA является пропаганда прав человека и демократии. Именно поэтому в последнюю не входят Россия и Китай, которые обладают своими взглядами на права человека и демократию. Контраст между этими двумя группами составляет еще одно романтическое восприятие Индии, не доступное Китаю, в которое входит долгосрочная приверженность демократии, правам человека и отделению церкви от светского общества, как на национальном, так и на международном уровне. В этом вопросе существует очевидное расхождение во взглядах.
Индия среди первых начала поддерживать идеалы прав человека на международном уровне. Она стала первым государством, осудившим апартеид, и вывела данный вопрос на международный уровень, тогда как режим апартеида утверждал, что его деятельность является сугубо внутренним делом, не касающимся международного сообщества. Именно Индию следует идентифицировать с позицией о том, что никакой вопрос нельзя считать внутренним делом государства в случае, если нарушения прав человека вызывают тревогу за пределами его границ, среди членов международного сообщества. В данном вопросе позиция Индии представляла собой пересмотр Устава ООН в том смысле, что апартеид в то время не представлял собой прямой опасности для мирного положения, однако потенциальной опасностью на будущее пренебрегать было нельзя. Индия выступила с прямой атакой на концепцию суверенитета в 1948 году, с самого первого года своей независимости, и отстаивала позицию о том, что широкомасштабные нарушения прав человека затрагивают интересы международного сообщества, и что принципы национальной юрисдикции, предусмотренные в статье 2(7) Устава ООН нельзя использовать для прикрытия таких нарушений. Возможно, сегодня Индии будет сложнее придерживаться такой позиции, особенно на фоне ситуации в Кашмире, однако нет никаких признаков того, что Индия отступит от ранее сформулированных ее представителями идей о недопустимости признания нарушений прав человека сугубо внутренним вопросом, не касающимся международного сообщества. Китай, напротив, по-прежнему относится к этой идее отрицательно. В данном вопросе два государства вряд ли сойдутся во мнениях. Китай является азиатским государством, проходящим процесс развития. Это означает, что рост имеет приоритет перед правами человека. Тем не менее, в обоих государствах распространяются общемировые представления о правах человека, и это вызовет определенные внутренние изменения. Уже можно считать очевидным, что индийские суды восприняли монистическую теорию. Китай будет идти по данному пути медленнее, однако на требующее изменений внутреннее давление придется как-то отвечать.
Следовательно, романтическую теорию можно считать актуальной в некоторых вопросах. Нельзя ею пренебрегать как непрактичной. Лидеры двух государств продолжают ее придерживаться, очевидно, стимулируя население принять ее. Во время каждой встречи на высшем уровне заявляется об общей истории и едином будущем. Говоря о взаимоотношениях последнего времени, лидеры обоих государств отмечают, что споры должны решаться на переговорах. Под спорами в настоящее время понимаются пограничные вопросы, Южно-Китайское море и, возможно, позиция Китая в отношении Кашмира. В том объеме, в котором рассматриваемая теория укоренится в сознании народов Китая и Индии и в личном мнении нынешних и будущих лидеров, она продолжит формировать позиции и стимулировать оказывать поддержку тем нормам, которые согласуются с образом справедливости и гармонии, а не образом конфликта и агрессии. Однако с романтической теорией следует соблюдать осторожность. Несомненно, она страдает от подозрений в свой адрес. Стремления к власти, ресурсам и рынкам будут подрывать ее силу. Романтическая теория, тем не менее, остается инструментом прогнозирования в том смысле, что ее следует учитывать при определении обоими государствами будущего образа действий в отношении возникающих вопросов. После того как Президент Китая Си Дзинпинь объявил стратегию "Один пояс - один путь" (Belt & Road), внешняя политика Китая заняла более агрессивную позицию. Индию раздражает намерение Китая распространить влияние на территории ее традиционного доминирования. К ним относится Юго-Восточная Азия, которая считается сферой культурного влияния Индии. Возможна дальнейшая эрозия романтической теории по мере усиления разногласий и отхода от общих позиций. Следует помнить, что между этими теориями происходит гибкое взаимодействие в зависимости от состояния внешних факторов в каждый момент времени. Будущие события будут зависеть от внешних обстоятельств, а существование этих двух теорий позволит лишь получить представление о вариантах их развития.
В. Реалистическая теория
Она заключается в том, что Китай и Индия, как и любое государство доминирующего типа, руководствуются своими внутренними интересами, а не формированием каких-то романтических образов об идеальном мире, о которых разглагольствуют лидеры обоих государств. Стремление Китая построить гармоничный мир и стремление Индии к отсутствию насилия и миру по Ганди противоречат той жесткой политике, которая, по своей сути, нацелена на занятие обоими государствами доминирующих позиций в мировом порядке. Кроме того, отказываясь проникнуться идеалом "Китаиндии" (Chindia), реалисты воспринимают отношения между Китаем и Индией как неизбежно конфронтационные, считают, что конфликт уже начался. Хорошо заметно, что оба государства поддерживают такие правовые нормы, которые способствуют выполнению их индивидуальных интересов, а не общеглобальных интересов человечества. Следует определить точки, в которых проявятся противоречия и конфликты, перед тем как делать какие-то выводы.
Успешное применение военной силы Индией (например, в Хайдарабаде, Кашмире, Гоа, во время Индо-Китайского пограничного конфликта в 1962 году и Восточно-Пакистанской войны в 1971 году, а также в продолжающихся пограничных стычках с Китаем и Пакистаном) вынудило Индию отказаться от идеалистских ориентаций, которых она могла придерживаться ранее, и нарастить военную мощь до уровня ядерной державы. Китай также прошел аналогичный путь развития во время войн с Индией и Вьетнамом. В настоящее время в Китае действует активная программа военизации, дополнительно подкрепленная необходимостью отстаивать свои требования в районе Южно-Китайского моря. Оба государства вовлечены в глобальную экономику и конкурируют за природные ресурсы и энергию. В контексте таких быстрых изменений следует ожидать ослабления романтического образа.
Гораздо важнее тот факт, что между Китаем и Индией может возникнуть прямая враждебность и конфронтация. Самой значительной проблемой в отношениях между ними становятся пограничные споры, а также занятые ими позиции по вопросам международного права. Оба государства держат войска на границе, хотя крупных военных действий не было после завершения войны 1962 года. Стороны снижают градус конфликта, однако инциденты, дающие основания предъявить претензию, продолжат возникать.
Существует один важный и принципиальный вопрос, возникавший при заключении международных соглашений с участием Китая. Он касается позиции последнего в отношении линии МакМагона, проведенной в 1914 году и определившей границу между китайской провинцией Тибет и Индией. Китай считает соглашение, в рамках которого создана линия МакМагона, неравноценным для сторон, и навязанным Китаю, совместно с рядом других соглашений, европейскими державами в период ослабленного Китая. Китай не признает такие не равные соглашения. Данная доктрина является одним из нововведений международного договорного права и предполагает, что соглашения должны заключаться между равными сторонами и под условием взаимной выгодности. Некоторые авторы предполагают, что современные соглашения, например инвестиционные, которые заключаются между экспортерами и импортерами капитала под условием абсолютной защиты иностранных инвестиций, можно считать эталоном ассиметричных соглашений и, поэтому, неравными. Аналогичный анализ в отношении инструментов, используемых в сфере международной торговли, например TRIPS, еще только предстоит осуществить. Индия, скорее всего, не согласится признать, что положение линии МакМагона не основано на договоре. Напротив, Индия считает эту линию надлежащей национальной границей. Данный вопрос осложняется тем, что размещение линии определено соглашением, заключенным между Тибетом и британской Индией, при том что китайский представитель вышел из переговоров. Даже сам Тибет подвергал сомнению юридическую силу соглашения в связи с тем, что в число его сторон не входит Китай. Следует признать данный аргумент весомым. Однако Китай не использует его, так как это означает признать, что Тибет обладал независимостью в какой-либо момент своей истории. Поэтому у Индии может появиться соблазн занять позицию о том, что Тибет был независим как минимум в момент заключения этого соглашения, что нельзя назвать приемлемым для Китая. Претензии Китая на территорию индийского штата Аруначал-Прадеш связаны со спорными пограничными линиями. В целом, пограничные вопросы продолжат портить отношения между Китаем и Индией. Изданная в Китае официальная карта 2014 года показывает правильную, по мнению Китая, границу. В ней Аруначал-Прадеш является входит в состав Китая.
Претензии Индии в отношении пограничных вопросов демонстрируют строгую приверженность нормам приобретения титула. Данные претензии основаны на том, что граждане Индии пользуются определенными территориями, и это означает как существование основанных на обычае прав, так и первичное приобретение территории в результате географического открытия. Интересно отметить, что требования Китая в отношении Южно-Китайского моря следуют тем же базовым правилам приобретения территории, которые применялись западными державами в период расцвета колониализма. Отметим повторно, юридические традиции в данном случае применимы, и практика показывает, что ничего не мешает в одних случаях прибегать к таким инновациям как понятие неравноценного соглашения и соблюдение принципов евроцентричного международного права, а в других применять нормы о приобретении титула. Выбор средств определяется практической целесообразностью.
Пограничные вопросы завели Китай и Индию в тупиковую ситуацию с точки зрения проблемы обеспечения безопасности. Она вызывает ряд косвенно связанных с ней вопросов, имеющих отношение к использованию этими государствами стратегических инструментов с целью упредить действия соперника. Во-первых, это, разумеется, оказание Китаем поддержки главному сопернику Индии - Пакистану. Китай остается старым другом Пакистана и крупнейшим поставщиком средств защиты. "Новый Дели считает, что Китай сознательно смещает баланс вооружений на индийском субконтиненте, де факто пытается "окружить Индию" и не допустить реализацию ее притязаний в Южно-Азиатском регионе". Ранее уже отмечалось, что экономический коридор, который соединяет китайскую провинцию Синьцзян и Гвадар (пакистано-индийский океанский порт) и входит в китайскую программу "Один пояс - один путь", также неприятен для Индии, так как он проходит недалеко от Кашмира.
Помимо пограничных споров и Пакистана, Китай и Индия имеют геополитические задачи, связанные с их подъемом на региональной и международной арене. В долгосрочной перспективе эти задачи, в некоторой степени, трансформируются в правовые вопросы. Одним из них является наличие у Индии ядерного оружия. 11 мая 1998 года Индия приступила к первому раунду ядерных испытаний, после которого военные лидеры Индии ясно дали понять, что ядерное оружие необходимо Индии для противодействия китайской угрозе. Китай выразил решительный протест против деятельности Индии в сфере ядерного оружия, несмотря на то что он не присоединился к возглавляемой США группе государств, наложивших на Индию санкции. Заявлялось, что не подкрепленная реальным принятием мер реакция Китая связана с экспортом ядерных технологий в Пакистан и оказанием ему помощи в этой сфере. Пакистан запустил свои ядерные испытания вскоре после Индии. Вспоминая довольно сдержанные протесты Китая против аналогичного подрыва ядерного устройства в Северной Корее, вполне возможно, Китай занимает позицию об отсутствии в международном праве ограничений, запрещающих каким-либо государствам обладать ядерным оружием.
Другой пример: инициатива Индии войти в число постоянных членов Совета безопасности ООН. Разумеется, нынешний состав постоянной пятерки (Китай, Франция, Россия, Великобритания и США) перестал отражать глобальный баланс сил. Поэтому Бразилия, Германия, Индия и Япония (большая четверка) предъявляют самые обоснованные требования на занятие постоянных мест в Совете безопасности. После многолетних колебаний (которые правильно истолковывались как более близкие к отказу, чем к поддержке) Китай в последнее время отмечает, что с пониманием относится к желанию Индии получить более значительную роль в ООН, в том числе в Совете безопасности, и поддерживает его. Поэтому Индия оказалась единственным кандидатом, который открыто поддержан Постоянной пятеркой в полном составе. Однако крайне сомнительно, что поддерживающая риторика Китая основана на искренних намерениях. В значительной степени можно подвергнуть сомнению искренность всех членов Постоянной пятерки в данном вопросе. Если не учитывать конфликты интересов, никто из них не высказал поддержку всем государствам большой четверки.
В последнее время с Индией начинает ассоциироваться новая концепция Индо-Тихоокеанского региона, который, по сути, представляет собой старое понятие Азиатско-Тихоокеанского региона. Она появилась примерно десять лет назад и все чаще применяется во время диспутов о мировой политике, чтобы переосмыслить ментальную карту Азиатско-Тихоокеанского региона. Президент США Трамп высказался по этому вопросу в своей манере во время первого визита в Азию в ноябре 2017 года, вскоре после того как он был поднят в совместном заявлении США и Индии, в том числе, об установлении стабильности на всей территории Индо-Тихоокеанского региона. Сейчас это понимается как гео-политическая попытка развить неформальный или даже официальный альянс между США, Японией, Австралией и Индией с целью взять под контроль процесс роста мощи Китая и его влияния в этом регионе.
Решение всех этих вопросов предполагает занятие правовых позиций. Последовательность в применении норм права отсутствует. Невозможно увидеть попытки перевести споры в форму артикуляции правовых принципов кроме тех случаев, когда упоминается доктрина неравноценных соглашений при обсуждении пограничных споров, выдвижении Индией территориальных претензий в отношении общей границы с Китаем, а Китаем - претензии по Южно-Китайскому морю. Тем не менее, необходимо развивать реалистичный подход к существующим конфликтам и применимым к ним нормам права, так как конфликты во многих случаях традиционно артикулируются в правовых терминах. Однако, как и было указано ранее, маловероятно, чтобы желательный для Китая и Индии образ мирового порядка возник в результате сосредоточения основного внимания на причинах конфликтов между ними. Скорее это будет зависеть от тех позиций, которые они займут в отношении глобальных и региональных проблем, беспокоящих как их, так и другие государства. Возможно, они попробуют противостоять действующим в этих сферах евроцентристским принципам. Совместные действия можно осуществлять через такую организацию как БРИКС, расширяющую свою активность в последнее время. Среди ее задач попытка создать альтернативную международно-финансовую структкуру в лице Нового банка развития (NDB). Данный банк является прямым конкурентом Бреттон-Вудских учреждений, выполняющих точно такие же функции. Кооперация в рамках БРИКС показывает, что романтический образ все еще полон энергии.
III. Поиск основанного на справедливости международного правового порядка
В предшествующих разделах очерчены два взгляда на Индо-китайские отношения, а также их индивидуальные и совместные позиции по вопросам международного права и глобального порядка. Показано, что два рассмотреных видения предлагают, главным образом, аналитическую структуру, а не итоговые выводы или аргументированный анализ. Надеемся, что такая структура послужит основной для дальнейших исследований по шести широким вопросам. Полагаем, что два рассмотренных широких видения определят результат в зависимости от возникающих обстоятельств. Понимаем, что их нельзя считать взаимоисключающими и что позиции, занимаемые на основе романтического образа, на самом деле служат национальным интересам Китая и/или Индии. В связи с этим, в рамках данного проекта, мы хотим, изучить шесть нижеприведенных вопросов:
Первый вопрос: существуют ли теоретические подходы, которые смогут лучше объяснить рост Китая и Индии, совместно или индивидуально, в системе международного права и глобального порядка. Самое большое значение приобретают теории международных отношений, так как, предполагая необходимость внести изменения в нормы международного права в связи с восхождением этих двух азиатских держав, силы, лежащие в основе таких изменений следует, частично, понимать с точки зрения теории международных отношений. В какой части преимущественно прозападные теории международных и правовых отношений могут объяснить позиции и подходы Китая и Индии в отношении международного права, как в исторической перспективе, так и в наши дни? Можно ли рост Китая и Индии назвать настолько уникальным, что потребуются новые теории, объясняющие их поведение на международной арене? Романтический образ согласуется с их этическими воззрениями и конструктивистским подходом, так как он строит образ государства на основе его древней и новой истории. Реалистический образ соответствует действующим либеральным принципам, согласующимся с понятием о построении такого международного порядка, который гармонирует со стремлением этих лидирующих держав к доминированию.
Изучая позиции Китая в отношении принципов регулирования вопросов по природным ресурсам в рамках международного права, Бен Сол (Ben Saul) в своей работе "China, Natural Resources, Sovereignty and International Law" (2013) обоснованно описывает действия Китая в сфере международного права следующим образом:
"Поскольку Китай придерживается принципов сильного суверенитета, это неизбежно формирует его отношение к правовому регулированию. Однако наблюдение за его фактическими действиями позволяет также предположить, что Китай нередко занимает гибкую позицию, в том числе идет на правовые компромиссы и соблюдает многосторонние и двухсторонние дипломатические договоренности по важнейшим вопросам, которые сегодня входят в сферу компетенции национальных правительств. Китай часто становится активным и конструктивным участником современного международно-правового правотворчества, в том числе даже в случаях, когда его социализация нелинейная или когда он ищет способы (как и все государства, особенно могущественные) использовать или изменить международное право, чтобы обеспечить выполнение своих интересов и приобрести сравнительное преимущество.
Невзирая на это, потребуются дополнительные исследования, чтобы прояснить действия Китая в отношении международного правового порядка. Предполагаем, что подход Китая к международному праву, двусмысленный и неоднозначный, может оказаться сплавом нижеуказанных пяти источников влияния:
1. Позиция Китая в возглавляемой США международной системе, в которой нормы международного права не только ограничивают Китай, но и выгодны ему в том смысле, что предоставляют в его распоряжение в значительной части урегулированное правилами международное экономическое окружение и мирный регион, подчиняющийся гегемонии США, что способствует развитию Китая. За исключением нескольких крайне чувствительных вопросов, Китай в основном является хорошим гражданином мира с точки зрения выполнения норм международного права.
2. Древние и традиционные воззрения Китая на право и порядок, которые ставят на первое место иерархию, гармонию и, в особенности, неконфронтационный подход к разрешению споров.
3. Ментальность китайской нации, воспринимающей себя как жертву страданий, вызванных столетием унижения, становится причиной недоверия к евроцентристскому международному порядку, во главе которого стоят США, и к защищающей его международной правовой системе.
4. Решительное стремление государства к могуществу или к статусу великой державы в международном сообществе, которое стимулируется верой в то, что отстающих третируют и унижают. Данное восприятие является результатом прошлых страданий Китая и гордостью за быстрый рост могущества и влияния Китая в последние десятилетия.
5. Самоидентификакция Китая как развивающегося государства, что вызывает естественное сочувствие к государствам Третьего мира по самым разным вопросам, даже если занятие определенной позиции не всегда отвечает национальным (экономическим) интересам.
Теории, существующие в западном дискурсе о международном праве и международных отношениях, кажется, не могут охватить данные факторы при изучении действий Китая и его подходов к международному праву.
Некоторые из этих пяти факторов актуальны и для Индии. Несмотря на то, что она принимает существующие международное право и извлекает из него выгоду, она пережила более длительный опыт колониального правления, и ее стремление аннулировать нынешние агрессивные правила и создать новые как минимум не слабее. Как и в случае с Китаем, романтический образ двигает Индию в сторону создания правил, основанных на справедливости, и развития Третьего мира. На самом деле, различие может возникнуть в том, что Китай представляет собой эталон азиатского развивающегося государства, а Индия является самой большой демократией мира. Однако Индия тоже старается сосредоточиться на развитии при одновременном поддержании демократии и соглашается с позицией Китая о том, что существует много путей такого развития, тогда как западные государства ратуют за единую модель, основанную на финансовой архитектуре того мира, в котором они доминируют.
Второй широкий вопрос охватывает генеральную, но важнейшую проблему о том, что развитие Китая и Индии может разрушить возглавляемый западом либеральный мировой порядок и подорвать ориентированную на соблюдение правил международную систему. В основном данный вопрос касается прошлых, нынешних и будущих позиций Китая и Индии в отношении действующего международного порядка. В свою очередь это затрагивает легитимность международного порядка самого по себе, а также направлений развития двух государств. В марте 2012 года лидеры БРИКС провели четвертую встречу и обсудили вопросы управления миром в новую эру. Они издали декларацию, которая не только озвучила беспокоящие их вопросы, но и внесла существенные предложения, помимо прочего, о реформе международной финансовой инфраструктуры, Дохийском раунде переговоров ВТО, изменении климата, безопасности продуктов питания и источников энергии, невзирая на традиционное восприятие о наличии у западных держав доминирующего права на реформирование международного порядка. Не удивляет, что результаты данного саммита не вызвали большого интереса на западе. Однако, как заметил Саймон Тисделл (Simon Tisdall) в статье “Can the Brics create a new world order?” (the Guardian, 29.03.2012), данное равнодушие, или даже пренебрежение, может также отражать тот факт, что БРИКС, как организация, представляющая интересы почти половины мирового населения и одной пятой доли мирового экономического продукта, создает нежелательную конкуренцию сформированному мировому порядку, который определяется находящимися под контролем США Советом безопасности ООН, МВФ и Всемирным банком. На самом деле, лидеры Китая долгое время не прекращают призывать к совместным действиям развивающихся государств, нацеленным на создание нового международного политического и экономического порядка. Кажется, частицы романтического образа проявляются только для того, чтобы их затмило подозрение в использовании Китаем новых банков, которые он помогал создавать, с целью проецировать свою возрастающую экономическую мощь.
Дж. Джон Икенберри (G John Ikenberry) в своей работе "The Future of the Liberal World Order: Internationalism after America" заявил, что нынешний мировой порядок нельзя называть основанным исключительно на реализме или идеализме. На самом деле, он обеспечивает доминирование международного права и при этом оставляет огромное пространство для игр, основанных на равновесии сил, в отношениях между великими державами. Цитируем Икенберри:
"Сегодняшний международный порядок отражает результат развития двух проектов по построению общества, начатых столетия назад. Один из них заключается в создании и экспансии современной системы государств... Второй строит либеральный порядок... Их удалось совместить."
Либеральный интернационализм по Икенберри подразумевает экономическую открытость и верховенство права. В частности, мировой порядок обладает необычно плотной, всеохватной и широко одобренной системой правил и учреждений, которые сегодня служат опорой для нашего международного права. Другими словами, современная система, в отличие от прежнего мирового порядка, существует благодаря сложной структуре правил международного права. "Суверенитет государств и верховенство права - это не просто положения, закрепленные в Уставе ООН. Они являются неотъемлемой частью базовой логики порядка... вся система напичкана многосторонними правилами и учреждениями - глобальными и региональными, экономическими, политическими и обеспечивающими безопасность. Во многих, возможно даже в большинстве, международных вопросов государства следуют правилам международного права, что позволило Луису Хенкину (Louis Henkin) сформулировать в своей работе "How Nations Behave" известный афоризм о том, что почти все нации почти всегда выполняют почти все принципы международного права и почти все свои обязательства.
Тем не менее, в международных отношениях по-прежнему проявляются элементы реалистической силовой политики. Открытость и нормы международного права не исключают в рамках этого порядка ни игры в равновесие сил, ни стремление государств к благосостоянию и могуществу. Государства сотрудничают, но при этом и конкурируют. В этом смысле правила и учреждения международного порядка могут способствовать первому, но не предовтращать второе. На самом деле, конструкция и сущность традиционного международного права, скорее всего, большей частью основаны на реалистическом фундаменте. Реалистический взгляд на мировой порядок, как это широко известно, предполагает, что государства должны обладать как можно более значительным благосостоянием и могуществом, чтобы выживать и оставаться в безопасности в международном сообществе, даже если это может означать менее безопасное положение для других государств.
Разумеется, можно верить и в то, что открытость, верховенство права и стремление к могуществу могут сосуществовать в нынешнем мировом порядке. Если традиционное международное право во многих аспектах негласно подтверждает ту степень, в которой международные отношения представляют собой отношения, основанные на силе, стремление государств к благосостоянию и могуществу, разумеется, можно реализовать в рамках современной системы международного права с помощью сотрудничества и, если это необходимо, мирной конкуренции и избегать жестокой вражды. Если это правда, ускоряющееся стремление растущего государства к могуществу и глобальному статусу, при условии его реализации в рамках правил нынешнего мирового порядка, не следует автоматически считать вызовом этому порядку. Для этого необходимо проводить различие между вызовом нормам международного порядка и вызовом доминирующей позиции государств, защищающих статус-кво международной системы. В случае, если растущая сила оспаривает и хочет изменить преобладающие нормы международного порядка, которые сейчас включают в себя правила о недопущении дискриминации в свободной торговле, урегулированные правилами процедуры взаимодействия между государствами, мирное разрешение споров, то это можно считать вызовом самому международному порядку. Однако, если растущая сила нацелена на приобретение статуса важного и даже доминирующего игрока в международной системе и в рамках этого предполагает занять место доминирующих сегодня сил, при условии непрерывного соблюдения этой растущей силой международно признанных правил и традиций, то ее развитие нельзя считать вызовом мировому порядку. Ограничатся ли Китай и Индия критикой некоторых норм международной системы (тем самым выбрав развитие в рамках системы) или они будут стремиться к перестроению мирового порядка? Можно объединить романтический и реалистический образ при ответе на данный вопрос, однако согласованность этого подхода с тем, как Китай и Индия воспринимают международное право, необходимо исследовать отдельно. В идеале, они должны стремиться к построению мира на основе справедливости, а не силы, если судить по борьбе, которую они вели в прежние эпохи.
С этим связан вопрос о легитимности современной международной системы (и лежащего в ее основе международного права). Все более очевидно, что ей предстоит кризис легитимности, так как она не отражает новый баланс сил, не является адекватным представлением карты государств и народов. В ней возникает дефицит силы и демократии, и поэтому ей необходимы значительные реформы. Тем не менее, в действительности вопрос касается характера и направления реформы. Для современного международного порядка, в котором доминируют западные государства, было бы лицемерным (учитывая, как много проблем и кризисов вызывает либеральный мировой порядок) и непрактичным (учитывая огромную территорию, быстро растущее могущество и интересы Китая и Индии) игнорировать требования Китая и Индии предоставить им более значительную роль в процессе принятия решений по международным задачам. С другой стороны, многие могут предвидеть, что либеральный интернационализм повлечет за собой риск неустойчивости и даже разрушения всей системы, если в международный порядок привнести нелиберальные элементы, присущие ценностям и действиям развивающихся не западных государств (в особенности Китая). Поэтому открытым остается вопрос о том, в каком объеме нынешняя международная система и растущие азиатские державы смогут приспособиться друг к другу.
Третий широкий вопрос затрагивает Китай, Индию и современную редакцию принципов, созданных Вестфальской системой. К ним относятся, помимо прочего, суверенитет и равенство государств, недопустимость вмешательства во внутренние дела, либеральная идея коллективной безопасности, предусмотренная Уставом ООН, а также реалистическая идея великой координации сил в рамках Совета безопасности ООН. Заявляется, что Китай может оказаться более вестфальским, чем запад, в рамках международной системы, так как запад желает внести большие изменения, которые ослабят нормы, а Китай стал лидером основанного на них верховенства права и мирового порядка. Аналогично можно сказать и про Индию. Оба государства неоднократно предпринимали действия с целью защитить вестфальские нормы о приоритете национального суверенитета и недопустимости вмешательства. В определенном смысле принципы Панча Сила, краеугольный камень во внешней политике обоих государств, включают в себя вестфальские принципы равенства государств и недопустимости вмешательства во внутренние дела, а также другие идеи (например, взаимность интересов и мирное сосуществование). Тем не менее, вестфальские принципы соблюдаются. Китай и Индия входят в число тех пяти наций, которые в 1973 году воздержались при голосовании по утверждению резолюции Совета безопасности ООН о создании закрытой для полетов зоны над Ливией и допустимости применения всех необходимых мер для защиты гражданского населения Ливии. Широко известно, что Китай неизменно голосует против или воздерживается при голосовании по всем резолюциям, допускающим применение силы, несмотря на то что элементы прагматизма временами возникают в государственной политике Китая по вопросам суверенитета и вмешательства. Оба государства активно возражают против права на применение силы как проявления интервенционистского подхода.
Мы уже говорили, что такие действия по защите вестфальских принципов отражают существующее в двух государствах воплощение пяти принципов мирного сосуществования (Панча Сила), уходящих корнями в древнюю философию Китая и Индии. Они кодифицированы в соглашении о развитии торговли и взаимоотношений, заключенном между китайской провинцией Тибет и Индией в 1954 году. Нет нужды напоминать, что фактор исторического развития имеет большое значение, будь то упоминавшееся столетие унижений или самопровозглашенные заслуги коммунистической партии Китая в деле борьбы с иностранным вторжением и достижения независимости Китая. Более того, партия, очевидно, сама бы не приветствовала иностранного вмешательства во внутренние дела КНР, в отношении, помимо прочего, проблем прав человека. Что касается Индии, она является учредителем и лидером Движения неприсоединения, стала движущей силой, благодаря которой эта организация приняла Пять принципов мирного сосуществования. Объясняя решение Индии воздержаться при голосовании по резолюции 1970 года в Совете безопасности ООН, Министр иностранных дел Индии заявил, что "безусловно очень важно, что существует большое уважение к суверенитету, единству и территориальной целостности Ливии", и это показывает, что суверенитет ставится Индией выше других ценностей.
Тем не менее, можно возразить, что прежнее и нынешнее соблюдение Пяти принципов Китаем и Индией остается ширмой для сокрытия их намерения преследовать национальные интересы и даже геополитические цели. Например, в ливийском вопросе сделанную Индией отсылку к Пяти принципам можно считать тактикой защиты, нацеленной на создание непреднамеренного прецедента, который можно будет в будущем использовать против ее правительства и оправдать внешнюю интервенцию в конфликтные регионы (например, в Кашмир). Китай, скорее всего, такая ситуация затрагивает еще в большей степени, так как у него возникают аналогичные проблемы в Тибете и Синьцзяне. Сегодня существует много признаков, позволяющих предположить, что строгое соблюдение Китаем политики невмешательства уступило основанному на своих интересах прагматизму, например, при осторожном использовании гуманитарной интвервенции в качестве инструмента для преследования геополитических целей. Потребуется провести осторожное исследование, чтобы увидеть, продолжат ли Китай и Индия, по мере роста их могущества и интересов, следовать Пяти принципам или превратятся в империалистов (склонных вмешиваться в чужие дела) наподобие прежних европейских держав и США, или воспользуются совершенно новым подходом, который, в идеале, мог бы уравновесить принципы суверенитета и справедливости в международном сообществе. Романтический и реалистический образы будут полезным руководством по анализу, однако конкретные намерения государств нечасто удается выявить с его помощью.
С этим связан вопрос о подходе этих государств к разрешению международных споров. Китай не признал юрисдикцию и итоговое решение арбитражного трибунала по Южно-Китайскому морю, и это вызвало серьезную озабоченность в международном сообществе, для которого Китай предстал враждебным и агрессивным государством, вступающим в роль сверхдержавы и пренебрегающим международным правом и легализованным порядком разрешения споров, опираясь на свои новые силы. Индия не создает впечатление такого же радикального игрока, однако она по-прежнему не отдает приоритет процедурам разрешения споров, основанным на формальных и легализованных правилах под руководством третьей стороны. Разумеется, такую позицию нетрудно понять с точки зрения реалиста, ведь Китай просто идет по тропе, проторенной прежними имперскими силами и придерживается принципа о том, что сильные обладают свободой действий в рамках имеющихся возможностей, а слабые принимают навязанное. Тем не менее, следует быть очень осторожным, применяя такое упрощенное восприятие Китая как обособленной стороны в международной правовой системе, так как:
(1) использованные Китаем аргументы о неправомерности трибунала основаны, большей частью, на дискурсе о международном праве;
(2) как юрисдикцию, так и итоговое решение трибунала нельзя считать бесспорными с точки зрения международного права; и
(3) Китай активно участвовал в деятельности более формальной и легализованной системы по урегулированию споров в рамках ВТО, в которой о проиграл большинство дел, но соблюдал принятые решения.
Следует провести крупное исследование о риторике и политике Китая и Индии, чтобы однозначно изучить их подходы к разрешению международных споров и, что еще важнее, исследовать базовые причины, лежащие в основе таких подходов, с правовой, политической, исторической и культурной перспективы.
Особенно тщательный анализ требуется в отношении попыток Китая создать всеохватную систему по разрешению споров для своей программы "Один пояс - один путь" (BRI). Китай выступил с инициативой по созданию ряда международных коммерческих судов, арбитражных трибуналов и других механизмов с целью урегулирования споров, возникающих в рамках этого проекта. Поскольку BRI позиционируется как спонсируемая Китаем платформа для экономического сотрудничества в масштабах континента в сферах политического, коммерческого, инвестиционного, финансового и социо-культурного обмена, возникает проблема о том, что реализация BRI вынудит Китай ввести инвестиционные и торговые стандарты для малых государств. Это позволит ему распространить предпочитаемую для себя модель управления. В результате будет развиваться политика вмешательства, потенциально сужающая суверенитет других государств. Поскольку Китаю и самому придется соблюдать такие правила, он будет вынужден допустить более пристальное внимание к своей собственной экономике со стороны иностранных трибуналов и судов. Это происходит в сфере инвестиционных соглашений, по которым Китай все чаще выступает на стороне ответчика в арбитражных трибуналах.
Четвертый вопрос касается той роли, которую играют Китай и Индия в структуре Азиатско-Тихоокеанского региона, а также в использовании норм международного права для создания на территории Азии основанной на выполнении правил системы безопасности. Это означает, что в число главных императивных задач Азии входит построение региональной системы или архитектуры безопасности. В настоящее время мы наблюдаем борьбу двух восприятий. Одно из них продвигают США, действующие в интересах Принципиальной сети безопасности (Principled Security Network) Азии с тремя функциями:
(1) развивать общие ценности, такие как демократическая автономность, мирное разрешение споров, открытое судоходство и разрешение споров;
(2) совместное несение бремени по обеспечению безопасности как США, так и их азиатскими союзниками и потенциальными союзниками; и
(3) основанный на выполнении правил порядок с сетью двухсторонних и региональных соглашений по вопросам сотрудничества в сфере обеспечения безопасности, обязательных для США и их азиатских союзников и по своей юридической силе равноценных нормам международного права.
Китай, напротив, предлагает альтернативный подход под названием Концепция безопасности на территории Азии. Опираясь на выступления крупных должностных лиц Китая и последний китайский доклад о сотрудничестве по вопросам безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе, можно отметить пять организационных принципов этой концепции:
(1) новая концепция безопасности, которая подразумевает общую, всестороннюю и устойчивую безопасность, основанную на сотрудничестве и поощряющую проведение консультаций, диалог, открытость, вовлеченность и взаимовыгодное сотрудничество;
(2) соблюдение региональных и международных норм;
(3) партнерство, не альянс;
(4) не единая сеть безопасности на территории региона, а более тесное сотрудничество и совершенствование существующих институтов; и
(5) содействие всеобщему развитию и благосостоянию.
Сравнивая эти два подхода с точки зрения роли международного права, можно охарактеризовать американский вариант как "сила плюс правила", а китайский "сила плюс развитие региона". Их объединяет то, что оба государства основывают свои предложения на своей национальной силе. Разница в том, что США отдают приоритет правилам и ценностям, которые нередко приобретают форму системы разработанных в США правил, которые внедряются в азиатских государствах. Китайский подход выводит на передний план построение отношений, партнерство и всеобщее развитие, а правила - в меньшей степени. При этом китайский подход не исключает использование международного права. Однако, было бы слишком упрощенно называть один вариант (американский) основанным на правилах, а другой (китайский) - на силе и принуждении.
Возможно, Индия примет политику не поддаваться доминированию Китая в отношении попыток Китая создать Систему безопасности в Азии. По мнению Индии Южно-Восточная Азия входит в сферу действия ее мягкой силы. Историческое влияние Индии, которое реализуется через распространение культуры и поощрение имитаций, очевидно на всей территории региона. Примером развития такого конфликта является провозглашенная Индией свобода судоходства в Южно-Китайском море.
В свое время потребуется провести исследование, чтобы определить более приемлемый для азиатских государств подход к организации безопасности в регионе. Достаточно отметить, что, в долгосрочной перспективе, система безопасности в Азии должна обладать азиатскими признаками, но при этом она должна быть основана на верховенстве права, которое становится универсальной ценностью современного международного сообщества.
Пятый вопрос относится к месту Китая и Индии в международной экономической системе и в международной правовой структуре, оформляющей глобальные и региональные экономические отношения (то есть, в международном экономическом праве). Первые контакты этих государств с возглавляемой западными державами международной экономической системой включали военные интервенции и колонизацию со стороны запада, заключение неравных соглашений, а также одностороннее получение им статуса наибольшего благоприятствования. В прошлом веке Китай и Индия были интегрированы в так называемую либеральную международную экономическую систему и считались экономиками, которые извлекали выгоду из открытой и построенной на соблюдении правил международной экономической системы. Индия выступала лидером в вопросе содействия развитию международной системы и, вместе с тем, упорно сохраняла радикальную позицию по вопросу многосторонней либерализации, поднятому во время Уругвайского раунда торговых переговоров. В торговой политике Индия склонна к протекционизму, который становится результатом как внутренних политических выборов, так и государственной политики по защите зарождающихся на территории Индии отраслей промышленности. Китай, с другой стороны, с конца 1970-х годов следовал классическому неолиберальному подходу, который подразумевает постепенное открытие государства для международной торговли и инвестиций. По результатам этого периода Китай достиг статуса второй экономики мира (и станет крупнейшей через несколько лет), частично благодаря предусмотренным в международной экономической системе правилам свободной торговли. Тем не менее, оба государства в настоящее время удручающе слабо представлены в международной экономической системе, которая управляется Бреттон-Вудскими институтами (в том числе МВФ, ГАТТ/ВТО и Всемирный банк).
В условиях восхождения Китая и Индии к статусу глобальных экономических держав могут произойти два значительных изменения. Первое связано с ускорением экономической открытости и либерализации Индии. В Индии реализовывалась вдохновленная социализмом экономическая политика, которая была прекращена с введением программы либерализации в 1991 году. Тогда же Индия оказалась на поворотном пункте (в сторону активного участия) своих отношений с либеральным международным экономическим порядком. По мере того как Индия все больше раскрывается для глобального экономического сотрудничества и становится менее склонной защищать свою экономику с помощью протекционизма, она может смягчить свою традиционно жесткую позицию по вопросам торговли и развития. Приведет ли это к разрушению или, как минимум, подрыву программы развития, предусмотренной для международной экономической системы и защищающего ее международного экономического права?
Под вторым глобальным изменением, которое большей частью представляет собой вызов, является рост возглавляемых Китаем международных правовых институтов. Мы уже отмечали, что на данном этапе их два: Азиатский инфраструктурно-инвестиционный банк (AIIB) и Новый банк развития (NDB или Банк БРИКС). Они оба по-прежнему на ранних этапах развития, но рекламируются как конкуренты нынешним Бреттон-Вудским институтам. Кроме того, китайская программа "Один пояс - один путь" позиционируется как учредитель более существенного количества международных экономических институтов. Потребуется провести серьезные исследования, чтобы оценить потенциальное воздействие возглавляемых Китаем институтов на международный экономический порядок с точки зрения формирования программы, введения норм и разработки правил.
Наконец, шестой широкий вопрос охватывает двухсторонние споры между Китаем и Индией. Исследователь международных отношений Джозеф С. Най Мл. (Joseph S. Nye Jr.) утверждает, что мировая политика дошла то такого этапа, когда:
(1) государства становятся не единственными значительными игроками…;
(2) сила не является единственным важным инструментом, экономическое манипулирование и использование международных институтов становятся доминирующими инструментами;
(3) главной целью является не обеспечение безопасности, а достижение благосостояния.
В случае Китая и Индии ни романтическая, ни реалистическая теория не могут предложить решений для возникающих между ними проблем. Тем не менее, они обе учитывают часть реально существующих фактов этих комплексных и продолжающих развиваться отношений. Мы заявляем, что большинство вопросов (возможно, все), возникающих в китайско-индийских отношениях, можно решить в рамках международного права.
На основе общепринятого мнения можно заявить, что в индо-китайских отношениях существуют три фактора, которые определят способ разрешения ими своих споров, не просто мирным путем, а в рамках закона и правил международного права.
Во-первых, развитие экономической независимости двух государств друг от друга усложняет возможность отказа от выгод сотрудничества. Независимость выгодна всем, и чем больше выгоды, тем сильнее государства заинтересованы в сотрудничестве, а не в конфронтации. Объем торговли между Китаем и Индией составил 2,9 млрд. долларов США в 2000 году, а в 2017 года он вырос до 84,44 млрд. долларов США (рост почти в тридцать раз). Китай является крупнейшим торговым партнером Индии, а также одним из основных источников прямых иностранных инвестиций.
Второй фактор - затраты на конфликт, особенно в случае военных действий. Оба государства обладают ядерным оружием и сильной регулярной армией. Короткая война 1962 года привела к гибели тысяч солдат, а современная война обязательно повлечет гораздо больше потерь. Еще важнее понимать, что оба государства в настоящее время фокусируют свои ресурсы на экономическом развитии, и поэтому они должны сделать все возможное и избежать жестоких конфликтов. Журнал "Economist" опубликовал следующий комментарий о Китае и Индии:
"Происходящий в них бум уже поднял миллионы людей над уровнем бедности, особенно в Китае, который далеко впереди по всем параметрам прогресса... Возврат к конфликтам, помимо огромного ущерба для улучшающегося имиджа обоих государств, просто-напросто поставит под угрозу такое движение вперед. Именно поэтому в индо-китайских отношениях так долго наблюдается положительная тенденция".
Третий фактор в том, что Китай и Индия признали (пусть и с оговорками), что международное право играет свою законную роль в их международных отношениях. Видный китайский исследователь международного права Ванг Тийя (Wang Tieya) заметил, что сейчас КНР, несомненно, не только признает существование международного права, но и ратифицирует и применяет принципы и правила международного права в своих международных отношениях. Что касается Индии, она, в принципе, унаследовала уважение к международному праву от своих колониальных правителей, когда получила независимость в 1947 году. В статье 51 Конституции Индии (принятой в 1950 году) предусмотрено, что Государство должно стремиться:
(а) к мирным отношениям между государствами и безопасности;
(b) поддерживать справедливые и добропорядочные отношения между нациями;
(с) развивать уважение к международному праву и обязательствам, предусмотренным в соглашениях, при построении взаимоотношений между организованными народами.
Можно ли считать три вышеназванных фактора достаточными для управления основными источниками напряжения, возникающего между двумя азиатскими гигантами? Следует признать, что (после войны 1962 года) Китай и Индия находились в ловушке враждебности и соревновались за статус и влияние на территории Азии. В этих государствах многие видят друг друга как основных геополитических противников. В последнее десятилетие Китай и Индия неоднократно ступали на грань войны. Последним примером такой конфронтации является ситуация в Докламе (Донланге), которая почти переросла в военный конфликт между китайскими и индийскими солдатами. В то же время сообщается, что с точки зрения экономики Индия, в данный момент, является крупнейшим выгодоприобретателем от деятельности возглавляемого Китаем банка AIIB и его крупнейшим заемщиком. Займы на реализацию индийских проектов составляют примерно 28 процентов от общего объема выданных им займов. Это показывает, что взаиммотношения между этими государствами не должны быть конфликтными, и они оба получают выгоду от сотрудничества.
IV. Заключение
Восхождение Китая и Индии предвещает изменения в международном праве. В данной статье мы заявляем, что в первое время после завершения эпохи империализма Китай и Индия руководствовались романтическим видением и стремились создать международный порядок, в большей степени ориентированный на справедливость. Однако, создается впечатление, что по мере роста их могущества такие романтические и идеалистические цели уступают в значимости более реалистическим целям, направленным на выполнение национальных интересов. Тем не менее, достаточное количество крупиц романтического образа продолжает блестеть, что обеспечивает единство в отдельных сферах международного права. Однако в таких вопросах основой для занимаемых Китаем и Индией позиций может оказаться не альтруизм, а сугубо национальные интересы. Кроме того, вполне может оказаться, что по мере усиления реализма с ростом могущества Китая и Индии произойдет решительный отход обоих государств от романтической позиции. Тогда они могут занять позиции, сходные с европейской и американской. Однако такие доктрины как Панча Сила сохраняют актуальность, так как они позволяют противостоять доктринам, наподобие права на применение силы, означающим допустимость вмешательства во внутренние дела. Пока еще слишком рано говорить, можно ли считать отказ от романтического образа свершившимся. В Индии он продолжает жить, так как в ней существует внутренняя приверженность либеральным ценностям, например правам человека и непрерывности развития. Произойдут ли такие изменения в Китае - тоже открытый вопрос. Однако в его действиях наблюдаются изменения, подтверждающие принятие концепции о верховенстве права.
Одна из целей нашего исследования заключалась в поиске той роли, которую международное право могло бы сыграть в создании пространства для взаимных выгод, общих интересов, а также единой региональной и глобальной ответственности во взаимных индо-китайских отношениях. В частности, оно будет стремиться предложить такую систему международного права, в рамках которой Китай и Индия смогут достичь базового компромисса и решить свои пограничные споры. В этой части значительный вклад в развитие международного права может быть внесен путем развития теории и практики государственной деятельности, управления взаимоотношениями между великими державами.